|
|
|
|
В 1760-м году “печентажем” гродским [хранитель
печати – должность асессорского суда] в Полоцке был Юзеф [Иосиф]
Корвин-Круковский (AWAK, том 12, стр. 139, 142). Семен Круковский в
феврале 1764 года подписал решение шляхетского сейма виленского воеводства
о выборах каптуровых судей. Перепись населения в криваньской волости
(деревня Липшово) в княжестве инфлянтском упоминает Войцеха Круковского,
боярина, владельца “двух зимних домов” (Историко-юридические материалы…”,
том 31, стр. 116). Один из Круковских – Михаил – был в числе жителей
городка Люцин (там же, стр. 291). В 1766 году в решениях Главного Литовского Трибунала
появляется неоднократное упоминание имени ксендза Пахомиуса [Пахома] Круковского,
о котором написано, что он был «президентом братства ксендзов суцковского
конвента Базилиан» на Ошмянщине (AWAK, том 12, стр. 215). Слуцкий судебный
писарь Александр Круковский неоднократно упоминается в земских книгах Слуцка в
конце 18 века (там же, том 24, стр. 85). Первая католическая проповедь на
латышском языке была произнесена в 1813 году в костеле в Рыдзе известным польским
проповедником иезуитом ксендзом Круковским, который до этого на протяжении многих
лет боролся за право многочисленных горожан-латышей использовать их родной язык
в богослужении. До этого они пользовалить только немецким или польским языками
(Барон Густав Мантейфель “Из истории костелов в Ливонии и Курляндии”, Варшава,
1905, стр. 54). Шляхта на территории Инфлянт и Белой Руси (ограничивающейся
некогда территориями вокруг Витебска, Полоцка, Могилева, Орши, Мстиславля), была
преимущественно польской, тогда как доля поляков среди крестьян была небольшой,
хотя существовали тут, очевидно, в большом количестве польские деревни. Густав
Мантейфель писал о польских деревнях в Инфлянтах 19-го века (“Inflanty Polskie”,
Познань, 1879): “Занимая целые деревни посреди латышей, связанные только между
собой, сохранили они чистоту языка, (…). Вероятно, они были переселены
польскими воеводами, чтобы просвещать латышей; до настоящего времени стоя на
высшей от них ступени нравственности. Живут они обычно обособленно, поселки
имеют более менее замкнутые в себе; дома их хозяйские, лучше построены, чем
легко отличимы от строений латышей… Часто там можно встретить небольшой цветник
или фруктовый сад, а подворья украшают многолетние деревья – чаще всего густые
раскидистые липы”.
Характеризуя тамошнюю польскую шляхту, этот историк писал:
“Эта шляхта вообще отличалась отзывчивостью, чистосердечностью и настоящим
польским гостеприимством; в отличие от любой пустой нарочитости и иных
псевдоаристократических пороков и предрассудков, какими в не столь уж отдаленные
времена понемногу болели как там, так и в других частях старинной Польши. В
новые времена братство, согласие и снисходительность в товарищеских отношениях
стали практически повсеместно встречающимися качествами”.
В 19-м веке Круковские начинают играть важную роль в жизни
местного дворянства. Они учились в Виленском университете и принимали участие в
народных восстаниях. Живший в Радзивиллимонтах Игнатий Круковский, выпускник
Виленского университета, обратился в июле 1814 года к ректору этого учебного
заведения Яну Снядецкому с просьбой, чтобы тот направил его для работы учителем
в Белосток или Вильно (Библиотека Виленского университета, отдел рукописей,
фонд 2, КС-284, стр. 21-22). 444 |